Гости маяка

День не задался с самого начала. Ночью двое сотрудников отряда набедокурили в летнем кафе. Командиру отряда полковнику Чёрному не спалось ещё с вечера, лето в этом году выдалось знойным, и даже ночи не приносили долгожданной прохлады. Они стояли душными и жаркими. Приходилось вставать и по нескольку минут стоять под прохладным душем.

А под утро, когда полковник начал потихоньку проваливаться в сон, зазвонил мобильник. Чёрному вначале показалось, что это будильник, который он обычно выставлял на 6 часов утра, ещё с вечера. Но после того, как он сбрасывал звонок, телефон тут же звонил снова.

Продолжить →

Дорога. Её полковник Чёрный любил. Он не знал и не помнил, когда и как всё это началось. С детства его манили перемены – он не любил сидеть на месте. Ему нравились быстрые перекусы в придорожных столовых, манящая сила движения. Ещё ребёнком, он любил смотреть в окно поезда, машины, автобуса и представлять – откуда и куда едут эти люди, встречавшиеся ему в пути: чем они живут, что думают и какие обстоятельства принудили их пуститься в дорогу. Она всегда будоражила его, и, по-настоящему счастливым он чувствовал себя, только отправившись в путь.

Продолжить →

С событий, происшедших на северных территориях нашей страны прошёл почти год…

Продолжить →

Тощий Якоб
(мистическая зарисовка)

«Человек – мал, а дом его – мир»
Марк Теренций

Я лежу на холодном полу, раскинув руки в стороны, как морская звезда. Толстые влажные каменные квадраты подо мной плотно держат мой тонкий позвоночник, словно скрипичную деку. Отражаются болью. Мои пальцы касаются стен, по которым сбегают капли, причудливо  ломая свою совершенную траекторию о шероховатость плит, припудренных малахитово-серым мшистым велюром. Мои ступни упираются в ледяную решётку единственного окна-амбразуры, льющего скупой дневной свет сквозь пелену привычного тумана. Белый день цвета сыворотки.

Это единственное положение, в котором я не вижу моря. Иногда его видеть невыносимо.

Мой дом – маяк. Старый маяк, построенный шведами в эпоху побед и триумфов на вечно мёрзлой саамской земле. Высотой в шестьдесят пять футов, каким был при рождении, сегодня осел он в зыбкий прибрежный песок и ледяную воду на добрую осьмушку, разбросал камни фундамента и как-то кряжисто опёрся на сваи, словно приготовился к прыжку. Узкий, худющий, торчащий из воды, как прокопчённая церковная свечка, с крохотным круговым балконом на самом верху, придающим ему издалека вид одинокого визитёра в дорожной шляпе. Морской привратник, наречённый моряками Тощим Якобом.

Продолжить →

Роман «Музыка» я помню еще по предчувствию рождения чуда, помню, как Елена делилась замыслом на Южно-Уральской премии и позже на авторской встрече в Булгаковском доме. И уже видела неугомонную, звучащую на все голоса Москву…

«Музыка» – это роман-симфония, где переплелись времена взлетов и падений, любви и смерти героев – и их воскрешения в Музыке: голосом в поднебесье, скрипками, флейтами, духовыми… (будто музыкальные инструменты способны пророчить и воплощать высший замысел в судьбу, будто само время дышит их голосами), потому что музыка и есть сама жизнь, и она всегда настоящая. «Музыка» – это роман, который будет еще долго звучать внутри, в сердце, в мыслях… после прочтения.

«Музыка – вот судьба. Это рок. В этой симфонии мы все, каждый, – кто скрипка, кто труба, кто хрустальная челеста. Падает музыки водопад! Разбивается на тысячу кусков! Мы кричим, пляшем и плачем, а людям кажется, это звучит музыка».

Продолжить → 

«Титаник» — наша Земля, летящая в безднах Космоса и не знающая, что она обречена. «Титаник» — наша краснофлажная страна, ушедшая под воду времени. «Титаник» — любовь, она подхватывает нас на свой стремительный корабль… «Титаник» — детство, что кануло во тьму. «Титаник» — каждая человеческая жизнь. «Титаник» — Кувуклия в храме Гроба Господня, Благодатный Огонь еще спасает нас. «Титаник» — тонущая Русь. «Титаник» — праздник, люди танцуют на его палубах. «Титаник» — музыка, еще звучащая в ночи…
… и самый неразгаданный роман в стихах Елены Крюковой — живописное полотно из фресок – судеб и душ людей, столкновений времен, переплетения исторических событий и мифов, любви и печали по ушедшим…

Продолжить →

Пишущей (свою) жизнь

I

…Я теперь поселился в тобою написанном томе.
Открывая страницы, как будто погреться зашёл,
Я живу в этой книге, как в тёплом бревенчатом доме,
Где зелёная лампа и скатерти розовый шёлк.
И не важно что вне, на окраине сложного мира –
Пустота или блеск отчуждённо-холодной зимы –
Я учусь не бояться ни зависти урбоэфира,
Ни дороги, ни смерти, ни в окна стучащейся тьмы…

Продолжить →

«Когда я один»

Продолжить →

Выражаю глубокую благодарность Елене Ханен за возможность поделиться на страницах Маяка ценными и редкими  переводами сказок Манфреда Кюбера (немецкого писателя прошлого века):
Манфред Кюбер – биография и книги на livelib.ru

«Автор, на мой взгляд, незаслуженно забытый. В России была издана его книга “Три свечи маленькой Вероники”»
(Елена Ханен).
В настоящее время готовится к изданию его новая книга, две сказки из которой мы сейчас и представим.

Маленькие рассказы о себе самой

Куда я лезу?
Кто меня увидит?
Зачем бросаю я свои песчинки в холодный и бездонный океан?
И даже если вдруг, случайно, найдется человек, душа, которая меня заметит и беглым взглядом одарит… и что? Как будто капелька дождя мелькнула – дзинь – и навсегда исчезла в жуткой черноте.
Быть может, это чей-то мир сейчас исчез. Огромный, сложный, уникальный, полный боли… И этот мир хотел раскрыться – для меня, а я пронёсся мимо, слеп и глух, как камень.
Я чувствую себя незримой, крошечной молекулой в бездонном и бескрайнем холодном космосе.
Нас миллиарды.
Вот снова кто-то прикоснулся, я и не успел понять, увидеть, разглядеть. И так вся жизнь проходит. И продолжается всё та же броуновская толкотня, эти удары друг о друга, и с каждым ударом я становлюсь всё меньше, всё дальше…
А потом исчезну вовсе.
Кто заметит, что меня нет?
Никто!
Никто…
Никто?

Продолжить →

Великий миг

Птица сидела в клетке и печально смотрела на солнечный свет. Это была певчая птица, живущая в очень культурной стране – по крайней мере, таковой эта страна себя считала.
В голубой дали виднелись горы.
«Там, за горами находится юг, – думала птица. – Я летала туда однажды. Всего лишь один раз»

Птице казалось, что синеющие на горизонте горы очень близко. Тоскуя, она прижималась к прутьям клетки.
– Эти горы так близко от меня, – говорила она. – Если бы у клетки не было прутьев!  Если бы дверца  открылась – один-единственный разочек! И настал бы великий миг… Несколько взмахов крыльями, и вот я уже там, за синими горами.

Продолжить →

Сумерки

город, который кругл, как цирк,
в глаза впивается осьминогом.
он монотонен, как мотоцикл,
людей рассасывает, как леденцы,
у каждого странника эпицикл
с центром в ковре “вытирайте ноги”.

а серый туман заползает за
шиворот блёклым бомжам, и им же
он выковыривает голоса,
чтоб не могли они рассказать
водостокам, дорогам, промозглым псам
о старого города новом имидже.

и клоуны выбрасываются, и шуты
из окон жёлтых, карминных, белых,
и падают в ямы, в асфальт, в кусты…
вот мимо окон проходишь ты…
и я вываливаюсь из пустоты
в центр мишени “чужое тело”.

Продолжить →

МОРФЕМЫ

Посредством речевого центра,
Бывает, выскочат слова,
Неблагозвучны, но бесценны,
Понятные, как дважды два.

Нет, я не отхожу от темы,
И не использую жаргон,
В основе их лежат морфемы,
Удобные со всех сторон.

Продолжить →

Вова и волшебная рыба

(история первая, сказочно-волшебная)

Меня зовут Вова.
Я живу в большом городе в обычном пятиэтажном доме. В нашей квартире вместе со мною живут папа, мама и моя старшая сестра Женя, с которой я иногда дружу, а иногда — не очень. Ещё у меня есть приходящая к нам бабушка, которая безумно любит рассказывать всякие чудесные истории и при этом кормить нас с Женькой чем-нибудь вкусненьким.
Мне шесть лет. И почти все считают меня почти взрослым. Это не так уж и странно, ведь через полгода я должен пойти в школу. А там, наверное, я вскоре перестану верить в сказки.

Продолжить →

С поэзией  Алексея Козлова я познакомилась в интернет,  на сайте автора.
В литературных журналах и конкурсных подборках, за исключением антологии «Литературная Евразия», стихи Алексея Козлова мне не встречались, несмотря на то, что у поэта на сегодняшний день издано пять книг.

Поэзия Алексея Козлова, на мой взгляд, обособлена на современной литературной карте мира с той точки зрения, что являет собой некий поиск гармонии.

Продолжить →