В последний день зимы выйти из аэропорта Неаполя навстречу весеннему ветру…
Вдохнуть в себя далёкое пока ещё море…
Затянуться первой – по-весеннему горькой сигаретой.
жизненные истории
Отражайся в небе чаще
Утро Питера. Хмурое и сырое. На Марата, 30.
Снова отключили электричество. Соседи вывалили толпой в колодец двора, кричали: «Гостиница незаконно отнимает у нас свет!» и грозили кулаками моему окну. Потом разошлись кто куда, но никто не вызвал аварийную службу. Хостел в бывшей коммуналке приютил меня на пару ночей, а они так живут годами! Без света, воды, в тесных комнатках Раскольникова на девять шагов, где даже не ледяные ветра хлопают форточками, а сквозит само время. Стена напротив в язвах облупившейся штукатурки, а соседские окна так близко, что кажется, меня видно за мутными стёклами даже без света.
Где-то над крышами в сером небе истошно рыдают чайки. Я сижу на широком подоконнике, зябко кутаюсь в плед, допиваю коньяк, курю и читаю ваши вчерашние смс-ки.
Раствориться в свете
«Бывают такие лица,
в которых даже за полночь
в глазах остаются блики
от восходящего солнца».
(Ника Турбина)
Ты мне сегодня снилась. Светлая. А за окном хлопьями падал снег. Белая пелена. Дао. Начало начал…
Почти два года минуло с момента, как запретила себе думать о тебе, но ничего не меняется. Теперь ты мне снишься.
Warum?
Порой чужое, непонятное слово способно воскресить в памяти целый фрагмент жизни с улицами и набережными, чувствами, событиями, запахами, звуками… – деталями, которые, казалось бы, истаяли навсегда.
Мои книги | Подписаться на новости | Архив писем | ПоблагодаритьСон о Замке над Мёртвым морем
Чем жизнь отличается от существования?
Предназначением, – пишу я.
Религиозный человек не спросил бы, зачем он здесь, на земле. Бог дал, бог взял. Экзистенциальному сознанию нужен миф, чтобы упорядочить окружающий хаос, череду нелепых случайностей превратить в судьбу, а себя – в её избранника.
Свободой, – сказала бы моя прапрабабка.
Она давно умерла, её никогда не было рядом. Но я могу читать письма из прошлого. Пустоте придать очертания рукописи.
Мальтийский мистраль
Мальта – мой личный Комбре, рано или поздно меня прибивает к её берегам: волны всегда возвращаются, другими и всё теми же.
Первая любовь, наверно, у всех самая яркая, в последующие сердце уже кем-то наполнено (даже если кажется, что прошлое в прошлом), и его невозможно залить так – во все трещинки и потайные уголки, до края, до донышка, до вечного возвращения.
